Знаете, у меня есть приятель. Ему уже лет 47. Он не мог говорить родителям и сестре "нет". Всем мог, а им - нет. Его родные жили в Израиле, а он жил и успешно вёл бизнес в одной из стран экс-СССР. Его жизнь была завязана на далёких близких. Он помогал им регулярно материально, оплатил мобучение в Англии дочке сестры, но однажды он перестал быть нужным отцу (умер), потом, племяннице (та выучилась, начала работать и вышла замуж), потом, сестре, та перебралась к дочке. Оставалась мама. Он забрал пожелую больную маму назад. Потом, год спустя, вернулся с ней в Израиль. Около года пробыл с нею тут, каждые пару месяцев, летая к своему бизнесу и возвращаясь назад. Мама его, всё таки, умерла. Но и он не жив. В 47 лет один... и святой...
Впрочем, не только он сам не мог отказать своим близким. В нашем с ним общении он регулярно просил меня о каких-то отдолжениях, которые зачастую и ему самому нужны не были. Но, тем не менее, при первом же моём отказе подсобить он прекратил общение со мной.
no subject
тут всё просто. Я борюсь с чувством вины.
Знаете, у меня есть приятель. Ему уже лет 47. Он не мог говорить родителям и сестре "нет". Всем мог, а им - нет. Его родные жили в Израиле, а он жил и успешно вёл бизнес в одной из стран экс-СССР. Его жизнь была завязана на далёких близких. Он помогал им регулярно материально, оплатил мобучение в Англии дочке сестры, но однажды он перестал быть нужным отцу (умер), потом, племяннице (та выучилась, начала работать и вышла замуж), потом, сестре, та перебралась к дочке. Оставалась мама. Он забрал пожелую больную маму назад. Потом, год спустя, вернулся с ней в Израиль. Около года пробыл с нею тут, каждые пару месяцев, летая к своему бизнесу и возвращаясь назад. Мама его, всё таки, умерла. Но и он не жив. В 47 лет один... и святой...
Впрочем, не только он сам не мог отказать своим близким. В нашем с ним общении он регулярно просил меня о каких-то отдолжениях, которые зачастую и ему самому нужны не были. Но, тем не менее, при первом же моём отказе подсобить он прекратил общение со мной.